«Звери» в шахту пошли!

Так говорили на шахте «Коксовая» про смену проходчиков бригадира Валерия Козельского


Такую оригинальную характеристику они получили за то, что работали действительно с особым азартом, даже остервенением. «Нам главное — метры!» — был девиз бригады. И они их выгрызали всеми силами, правдами и неправдами получая порожние вагонетки. Рискуя и работая в реально боевых условиях. Всегда шли повышенными темпами, перевыполняли план. Такое было время. Такие были тогда в Прокопьевске шахты с крутым падением.

Валерий Николаевич — бригадир проходчиков из шахтерской династии Козельских. Всего в ней десять человек из трех поколений. На всех приходится около трехсот лет подземного стажа. И все они работали на одной шахте — «Коксовой». Даже после ее закрытия династия не прекратилась. Теперь двое Козельских трудятся на новокузнецких шахтах.

Родоначальниками династии стали отец моего собеседника, полный кавалер «Шахтерской славы», награжденный орденом Октябрьской Революции Николай Козельский и его братья — Александр, Иван и Владимир. Впрочем, и дед был связан с углем. Трудился кузнецом в кузбасской деревне Камышанка. Хорошим кузнецом. Даже детали для «легковушек» мог смастерить в своей кузнице. Видимо, техническая смекалка у Козельских в роду.

— Отец был против того, чтобы я пошел работать в шахту, — говорит Валерий Николаевич. — Но куда еще идти? Работать за сто рублей инженером на поверхности где-нибудь? А мы в проходке получали по пятьсот. Да, трудно. Да, опасно. Но это обычная нормальная работа. Первого марта 1976 года меня по ошибке направили в шахту. Я первый день как пришел, документы подписывать, направление на учебу получать. Еще даже на обучающих курсах не был, как в самоспасатель включаться, мне не показали. Отец, он тогда работал начальником участка, очень ругался на ответственных за эту неразбериху. Потом уж год я отработал горнорабочим и пошел в проходчики. В общем, тридцать лет в проходке проработал. И еще семь лет на поверхности — до 2013 года.

Поскольку мой собеседник и вся его шахтерская династия несколько десятков лет работали на «Коксовой» я поинтересовался насчет давней прокопьевской легенды: правда ли, что проходчики этой шахты когда-то провели выработки под железной дорогой в сторону здания драмтеатра?

— Уголь там есть, и попытки его добыть были, — подтверждает он. — Мы два раза начинали проходку в двух разных местах. Все работы и последствия контролировались, измерялись специалистами. Но в обоих случаях работы были прекращены, и больше попыток пройти под железной дорогой не было. Видимо, что-то не устроило инженеров и ученых. Как проходчик, я не могу знать подробностей.

За все годы работы Валерия Козельского система добычи угля на «Коксовой» не менялась. Техника и технология сохранялись почти без изменений. Крутое падение не очень-то давало развернуться технической мысли и механизации труда. Потому считалась шахта во все времена опасной для добычи. Хотя для очистных забоев в свое время появились комбайны французского производства. Но труд и механизмы проходчиков оставались прежними: бурильные установки, погрузочные машины, небольшие проходческие комбайны.

— Как я пришел, была одна техника, так и ушел — та же и осталась, ничего не изменилось, — сказал о «техническом прогрессе» Валерий Козельский. — Ручного труда было много. Как у нас говорили, «чем длинше бур — тем длинше шпур».

Как итог — почти у всех проходчиков при выходе на пенсию врачи диагностировали, помимо силикоза легких, вибрационную болезнь. У Валерия Николаевича теперь пальцы рук так и не разгибаются.

С техникой безопасности в девяностых годах на шахтах стало хуже. Начальство требовало метры проходки. Как? Это мало кого волновало. До событий на «Юбилейной», «Ульяновской» и «Распадской» было еще далеко. А новых собственников шахт интересовал только объем добытого угля. Не выполнишь план — получишь копейки. Потому шахтеры шли на ухищрения. Иногда нарушали технику безопасности. Ведь и на поверхности жизнь стала куда тяжелее. Переход на рыночные рельсы отразился на труде шахтеров. Хочешь выжить — бери больше, кидай дальше.

При этом шахта становилась все глубже. Ушли уже на четыреста метров вниз, и становилось все опаснее по метану и горным ударам. А уголь и метры продолжают требовать: давай, давай! Несчастные случаи стали не редкостью.

— Мы, проходчики, все дырки в шахте знаем. «Мы сами рыли эти лабиринты», как пел Высоцкий. Потому при задымлениях всем помогали выходить на поверхность, — рассказывает Валерий Козельский. — Мы ведь работаем в тупике. Порой до других выработок по два-три километра. Что происходит по всей шахте, не знаем. Но вот вырубается электроэнергия. Значит, что-то случилось. Выезжаем на электровозе из своей выработки, а тут дым повсюду. Включаемся в самоспасатели и идем выручать забойщиков. Те ведь не всю шахту знают. Вот собираем заблудившихся и выводим на-гора.

В очистных забоях обрушения были чаще, чем в проходке. Сказывалось то, что у проходчиков сечение выработок меньше. Но это обстоятельство от ЧП Валерия Николаевича не уберегло:

— Меня несколько раз присыпало. Если бы присыпало хорошо, то я бы с вами не разговаривал сейчас. Один раз по пояс засыпало. Ничего, выкопали напарники. Все обошлось. Тут главное — не паниковать, сохранять спокойствие. Я даже прикрикивал на тех, кто слишком волновался из моих спасателей: спокойно работаем! А то суматоха до хорошего не доведет. Выкапываем по обычной схеме: вначале перекрываем пространство над головой, а потом руками, лопатами разгребаем. Откопали меня быстро. Даже к медикам не обращался. Отправил в магазин за «лекарством» и снял психологическое напряжение. Бывали случаи и посложнее. Засыпало у нас одного по грудь, и плюс вода пошла. Ситуация критическая, вот-вот прорвет. Он кричит — уходите, уходите! Ну а как мы уйдем? Как потом в глаза друг другу смотреть будем? Одни затыкают, укрепляют стенку забоя, другие раскапывают, вытаскивают человека. А потом бегом его на руках потащили по проходке. Триста метров нужно было пробежать, прежде чем спрыгнем и окажемся в безопасном месте. Только добежали, и поток с водой и углем пронесся. По пятам вся эта масса мчалась за нами. Еле успели. Чтобы работать в таких условиях, чтобы быть уверенным в том, с кем работаешь, по-особому складывались коллективы в шахтах. Случайные люди не задерживались. Был случай, взяли мы человека к себе. Уговорили нас. И вот этот человек поранил палец до крови. Пустяк. Замотал и иди на поверхность. А он впал в панику, заорал, забегал и побежал вообще не в том направлении. Пришлось скрутить и вывести на-гора. Короче, мы ему потом объяснили, что шахта не для него.

Не всегда все заканчивалось удачно. Валерий Николаевич был тогда на смене вместе со своим двоюродным братом Александром Владимировичем, заслуженным шахтером России. В тот злополучный день погиб под завалом сын Александра — Сергей Козельский. Отец и дядя как можно быстрее вынесли тело на поверхность, надеясь на чудо. Но его не случилось. Парню был всего 21 год. После этого заслуженный шахтер ушел с шахты.

Много всего было в шахтерской судьбе Валерия Николаевича Козельского. Горестного и радостного, героического и обыденного. Но всегда его смена выдавала метры сверх плана. За что уже в тридцать лет он был награжден орденом Трудовой Славы третьей степени. А его смену на шахте прозвали «Зверями».

Валерий Козельский в составе прокопьевской делегации ездил в Москву. Ходили по министерским кабинетам, рассказывали про отсталую технологию добычи угля, про несправедливую зарплату, про ветхое жилье шахтеров. Разработанные документы на подписи приносили.

— Нам обещали, что наш уголь будет поставляться в Японию, что у шахты большие перспективы, — говорит ветеран. — Запасов угля полно, но шахта закрыта. Ветхого жилья еще предостаточно в шахтерских городах.

Разочарований было много у шахтера. Но он остался верен своей работе, своему призванию. Он остался в числе тех шахтовых «зверей».

— Мне отец запрещал в шахту идти работать. Но я своему сыну Евгению дал добро на шахтерское дело, — гордо сказал Валерий Козельский. — Настоящая работа. И заработать можно. Он тоже работал на «Коксовой», а сейчас подземным механиком на «Есаульской».

Игорь СЕМЕНОВ


2024-МАЙНИНГ