2024 Стройимпорттехника


«Нам никуда от угля не убежать»

считает Виталий Томилов — легенда энергетики


До переезда в Новосибирск, в 1960-1970-х, Виталий Томилов работал, в том числе и на руководящих должностях, на объектах энергогенерации в Кемеровской области — например, на Беловской ГРЭС. И был директором первой тепловой электростанции в Сибири, на которую впервые в истории всего макрорегиона пришел трубопроводный газ.

— Виталий Георгиевич, известно, что в основе энергетики Сибири — уголь и ГЭС. В отличие от европейской части страны и даже Урала, газовых ТЭС в СФО не так много. Почему так сложилось?

— Тут стоит начать издалека. В начале 1977 года, а может, и раньше, на всесоюзном уровне развернулась большая кампания за использование факельного газа с нефтегазовых месторождений. В ту пору в Западной Сибири ежегодно сгорало порядка 9 миллиардов кубометров попутного нефтяного газа. Такая расточительность, конечно, была недопустима, и встал вопрос о газификации — прежде всего, промышленных предприятий. А также о переработке этого газа. Организовать ее было непросто, так как факельный газ содержит разные примеси.

Соответствующее постановление Совета министров СССР предусматривало строительство в Нижневартовске газоперерабатывающего завода. А от него планировалось проложить газопровод Нижне­вартовск — Парабель — Кузбасс до Новокузнецка, где и тогда уже, да и сейчас сосредоточена мощная металлургия. В Кемерове, мимо которого эта труба должна была пройти, на Ново-Кемеровском химкомбинате (ныне — ОАО «Азот») было решено существенно нарастить производство аммиака. До этого сырьем для него служил генераторный газ, но объемы выпуска продукта были не велики. Из факельного газа можно было производить намного больше. Были закуплены три новые установки по 450 тысяч тонн аммиака каждая.

Шумиха была большая, все мы наблюдали за прокладкой трубы. Газовики трудились доблестно, а ведь маршрут шел и по болотам. Над стройкой постоянно летали вертолеты, бегали корреспонденты. Все это происходило на моих глазах, так как я работал директором Ново-Кемеровской ТЭЦ. Изначально она была цехом химкомбината, но к тому времени станция уже входила в «Кузбассэнерго». Основным топливом у нее был каменный уголь марки СС.

— Именно тогда и было принято решение газифицировать Ново-Кемеровскую ТЭЦ?

— В те годы о таком вообще не думали — приоритет всегда отдавался развитию промышленности. Управляющим «Кузбассэнерго» был Герасим Михеевич Полонянкин, очень хороший человек и большой профессионал. Мне вообще всегда везло на начальников! Мы решили с ним выяснить, а что с газом? Я позвонил в институт «ВНИПИгаздобыча», который проектировал трубопровод. И там нам четко и ясно ответили — проектом потребление газа электростанцией не предусмотрено. Но мы решили подстраховаться, слетали в Госплан и получили официальную бумажку, что газ для ТЭЦ не положен. Все объемы предназначались только для металлургии и химической промышленности. ТЭЦ можно было рассчитывать только на так называемое буферное потребление, в микроколичествах.

Как директор станции я входил в штаб по строительству цеха аммиака на «Азоте». И стало ясно, что химики в 1977 году газ в Кемерове не примут. На комбинате были трудности со строительством установок по производству аммиака и газопринимающей инфраструктуры. Просто проект был очень сложный, нельзя сказать, что на химкомбинате плохо работали. В начале 1977-го в Кемерово прилетала большая комиссия из Совета министров СССР, которая убедилась — газовики работают впустую, на «Азоте» за ними не успевают. Вот тогда и появилась идея пустить газ сначала на Ново-Кемеровскую ТЭЦ.

— То есть тот самый официальный документ из Госплана в итоге не пригодился?

— Да. Полонянкина вызвали в Москву, он взял меня с собой. И, помню, прямо в аэропорту нас встречали две черные «Волги». Тут надо отметить, что в те годы в командировках в столицу никто нас никогда не встречал, а тут — как в кино все! Полонянкина увезли на первой, а меня на второй до Павелецкого вокзала и посадили в поезд до Саратова, да еще и в СВ! В этом городе расположен институт «ГипроНИИгаз». Надо сказать, что в Саратове я до этого никогда не был, да и в СВ ездить не приходилось — все было впервые. Соседом по купе оказался адмирал, его встречала «Чайка», и он меня довез до института. Там приняли хорошо, но сказали, что в 1977-м все заявки на прием газа электростанциями у них уже расписаны. И они могут предложить нам только 1978-й.

— А на какое потребление газа тогда рассчитывала ТЭЦ?

— Грубо говоря, порядка 60 тысяч кубометров в час на один котел. Планировалось газифицировать четыре котла, то есть общий объем должен был составить порядка 240 тысяч кубометров в час. Все данные по ТЭЦ проектировщикам я оставил и вечером уже сел на Як-42 до Москвы. Там меня снова встретили, отвезли в гостиницу «Россия» (неслыханное дело в те годы!). На следующий день мы с Герасимом Михеевичем, перейдя сквозь Красную площадь, пришли в Совет министров СССР и там получили официальное постановление о газификации Ново-Кемеровской ТЭЦ. Основным мотивом этого срочного решения стало стремление Совмина запустить газопровод. На «Азоте» принять газ смогли бы только годом позже, чем требовалось; на ТЭЦ можно было все сделать быстрее, чтобы труба заработала. Саратовским инженерам тогда пришлось срочно менять планы и лететь в Кемерово.

— Что произошло потом? Были ли технические сложности с переводом котлов с угля на газ?

— Никаких сложностей не было. Это на газовом котле уголь сжигать нельзя, потому что там изначально нет систем шлако- и золоудаления, а на угольном жечь газ — пожалуйста. Надо было только горелки новые установить, проложить ответвление от магистральной трубы до станции, а также смонтировать на ее площадке газопринимающее оборудование. Но это была одна сторона вопроса. Вторая — надо было быстро обучить персонал, который никогда до этого не работал с газовым топливом. Помню, договорились с московской ТЭЦ-22, отправили туда несколько специалистов, я сам тогда в столицу летал по два раза в неделю. Все экзамены в итоге сдали успешно, и я тоже. Уже 21 ноября 1977 года мы зажгли факел на первой ГРС в Кемерове. А где-то через неделю, без лишней шумихи, пустили на газовом топливе первые два котла ТЭЦ. И сообщили в Москву об успешном запуске. Так Ново-Кемеровская станция стала первой в Сибири, переведенной с угля на газ.

— С какими трудностями пришлось столкнуться при работе на новом виде топлива?

— Газопровод был рассчитан на прокачку большого объема газа. А мы загрузили трубу, может, на 10−20 процентов, и это при работе всех четырех котлов ТЭЦ. Возможно, из-за этого в газопроводе стали образовываться гидратные пробки. Дело в том, что труба обычно лежит на небольшой глубине, а где-то и вообще поверху идет, и при понижении наружной температуры, да еще и при малом расходе, газ застаивается на внутренних стенках. И образуются пробки — такие наросты. Давление после этого падает, течение газа может вообще остановиться. Газовики с этим умеют бороться, пускают специальные поршни. Нам тогда все это пришлось осваивать на ходу. Например, закупать метанол — он тоже размывает гидраты. Чем только ни занимались тогда! Но всему научились, все освоили.

— Но в 1978-м вы уже переехали из Кемерова в Новосибирск. Здесь вам тоже пришлось заниматься приемом газа?

— Это было позже. Ответвление от поселка Проскоково в Кузбассе до Новосибирска сделали только в 1979-м. После чего постепенно перевели на газ ряд котлов на Новосибирской ТЭЦ-4, а потом и ТЭЦ-2. Но основным видом топлива для тепловых электростанций в Сибири газ так и не стал.

— Почему так получилось? Ведь европейскую часть целенаправленно газифицировали. А Сибирь просто не успели?

— Не в этом дело. Во-первых, и в СССР обращали внимание на стоимость газа. В Сибири сразу предполагалось, что это топливо будет стоить дороже, чем с западной стороны Урала. И немного дороже угля, который у нас просто лежал и лежит и будет еще долго лежать под ногами. Нам, энергетикам, в то время было все равно — мы не оперировали понятием денег. Деньги мы получали только в кассе, в виде зарплаты. А остальное все шло по лимитам — на топливо, на оборудование, — которые распределялись централизованно. Идеальная система, кстати — никакой коррупции! Но вот на правительственном уровне все считали до копейки и тогда, и в то время газ выходил для Сибири дороже.

Сейчас, кстати, такая же ситуация — перевод угольной ТЭС на газ обойдется очень дорого. Сейчас многие кричат — газ, газ! Но мы же привыкли к тарифам на тепло и на электроэнергию в нашей тарифной зоне. А у нас они ниже, чем в европейской части страны. Цена газа сейчас меньше 100 долларов за тысячу кубометров. А должна быть минимум 250−260 долларов. Вот вам и рост тарифа.

— Но это сейчас. А тогда-то почему не получилось все газифицировать?

— А тут вторая причина — не было свободных лимитов газа. Как я уже говорил, все объемы разобрали на нужды промышленности. Ведь откуда вообще шел газ в Сибирь? Первое — это попутный нефтяной газ, о котором я и говорил. Конечно, и в том газопроводе был подвод с Мыльжинского месторождения, но в основном по трубе качали ПНГ. Второе — это сетевой газ, который дошел до Сибири намного позже. Сначала до Омска, потом до Новосибирска.

Но всегда газовое топливо прежде всего предназначалось для нужд индустрии — металлургии, химпрома, машиностроителей. То есть для тех отраслей народного хозяйства, где использование газа могло дать огромный экономический эффект. Тепловые электростанции, даже крупные, не способны потреблять сопоставимые с промышленными гигантами объемы газа. Даже в Новосибирске, где тогда костяк экономики составляли предприятия ОПК, не самые энергоемкие, на энергетику оставалось только так называемое буферное потребление.

Была и третья причина, актуальность которой не исчезла до наших дней. Уголь в Сибири буквально лежит под ногами. Его же надо использовать! Вы представьте, что такое тащить уголь на запад — какое выйдет транспортное плечо. Поэтому там и газификация, в том числе и энергетики, велась целенаправленно и обдуманно. А у нас тут плечо, ну даже если 1000 километров — это не страшно. Скажем, от Канско-Ачинского бассейна до ТЭЦ-3 в Барнауле больше 800 километров — но все равно это экономически выгодно и обоснованно.

Наконец, никто и не ставил тогда задачи перевести Сибирь с угля на газ. Если бы партия сказала «Надо!», мы бы ответили, как комсомол, «Есть!», и все бы сделали. Но партия такого не говорила.

Вы поймите, вся энергетика тогда строилась исключительно под нужны военной промышленности, крупной индустрии. Главное, для чего возводили ТЭЦ в городах, — снабжение заводов электроэнергией, теплом, паром. Попутным делом было отопление и электроснабжение жилых кварталов. Все ТЭЦ в Новосибирске, например, за исключением ТЭЦ-5, строили под заводы. Надо для родины развивать электронную промышленность — расширяем мощности ТЭЦ-4. Надо еще больше снарядов и оружия — наращиваем ТЭЦ-3.

Только Новосибирская ТЭЦ-5 изначально планировалась исключительно для нужд стремительно выросшего города. В той зоне, где ее построили, заводов и тогда не было, и сейчас нет. Новая электростанция должна была работать на буром угле. Это очень удобно — от станции Жеребцово железная дорога идет до ТЭЦ-5 напрямую. Кстати, вот сейчас ее перевели на бурый уголь — и это хорошо. Когда она работала на кузнецком каменном угле, вагоны с топливом тащили с Инской — для железнодорожников мука страшная была.

— Подождите, как это ТЭЦ-5 должна была работать на буром угле? Ведь проектным топливом для нее считался каменный уголь, да и два энергоблока способны работать на газе…

— Да, способны. Первые два года после ввода в эксплуатацию станция и работала только на газе — это было сделано, чтобы ее запустить быстрее. У Новосибирской ТЭЦ-5 судьба вообще фантастическая. Когда я только переехал в Новосибирск, станция уже работала — как пиковая водогрейная котельная, в составе трех водогрейных котлов. Потом запустили еще один. Кстати, такая последовательность — обычное дело. Когда уже при мне в «Новосибирскэнерго» проектировалась ТЭЦ-6, сначала там также запустили котельную. Потом ее отдали «Сибэлектротерму». Но это было позже, а тогда, в конце 1970-х и начале 1980-х, проект ТЭЦ-5 продвигался очень тяжело. Планировалось поставить совсем другие котлы и турбины, а саму станцию возвести немножко в другом месте. Но примерно там же, где она сейчас и стоит. Был даже выкопан котлован…

— Как вы оцените перевод Новосибирской ТЭЦ-5 на бурый уголь, который СГК в прошлом году осуществила?

— Это очень правильный и логичный шаг. Надо отметить, что бородинский уголь, который СУЭК теперь поставляет в Новосибирск, это самый лучший бурый уголь, который только может быть. На Новосибирской ТЭЦ-3, которая давно работает на буром угле, мы всегда были рады, когда удавалось закупить именно партии бородинского угля. Назаровский бурый, например, большие сложности нам всегда доставлял. Бояться горожанам ничего не нужно. Да, котлы на ТЭЦ-5 изначально не были предназначены для сжигания бурого угля, но это технический вопрос, он решаем. И СГК его решит.

— Понятно, что волнует горожан в связи с этим переводом — экология. Сейчас вообще такие вопросы на слуху, на хайпе даже. А в ваше время, когда вы руководили энергосистемой, людей это волновало?

— Да. И в свое время мы в «Новосибирскэнерго» начинали заниматься, например, золошлакоотвалами. Ведь ЗШО — это не отходы, это сырье. В Новосибирске на площадку ТЭЦ-6 в 1990-е вывезли миллион тонн золошлака. При Барабинской ТЭЦ был построен завод по выпуску кирпича из шлаков, под переработку 200 тысяч тонн в год. К сожалению, потом все эти начинания были свернуты. И сейчас мы пришли к тому, от чего уходили…

Вот вы спрашиваете про экологию… Мы сейчас получаем тепло и свет от газа или угля. Но ведь газ — вот он сгорел, и его уже не будет. Кусочек угля сгорел — и его тоже больше не будет. Может, термоядерную энергию когда-нибудь освоят, но и она конечной будет. И водород, на который сейчас многие молятся, кончится тоже… Я считаю, что двигаться нужно не в сторону тотальных ВИЭ. Нужно развивать парогазовые технологии. Например, сейчас есть технологии, которые позволяют на парогазовых установках за счет использования высоких температур в цикле (от 1200 градусов и выше) получить КПД под 70%! По всем оценкам, такого же эффекта можно добиться и на угольном топливе.

Допустим, сегодня на ГРЭС мы получаем КПД на уровне 42−44%. А можно добиться 50% и выше. Это будет огромный скачок в тепловой энергетике! Но для этого из угля нужно сначала получать синтез-газ. А потом уже его использовать в цикле ПГУ. Понимаете, нам никуда от угля не убежать. Но повышать эффективность угольной генерации необходимо. И технологии есть! Надо просто взять их и делать!

Подготовил Леонид АЛЕКСЕЕВ
Kislorod.life