Немцы называли меня «доктор»
Редко доводится побеседовать с долгожителями
Мало их среди нас. И тому несколько причин. За последние сто лет на территории современной Российской Федерации произошло немало трагических событий. Не только Гражданская война и Великая Отечественная. Развал СССР, явление, которое тоже ударило по демографии, в том числе и по старикам. Упадок всех социальных структур и здравоохранения в те годы много кому укоротил век. Проще говоря, сейчас мало кто остался в светлой памяти, с твердой рукой в строю, кому хотя бы за 80. А ведь они могли бы нам о многом рассказать.
Но вот удачный случай. Журналистская судьба свела с Василием Андреевичем Сударевым. Он кандидат технических наук, изобретатель, обладатель патентов еще советского образца. В следующем году ему исполнится девяносто лет.
Что повидал этот человек на своем веку? Как он, родом из небогатой и почти безграмотной деревенской семьи, стал обладателем научной степени? И как наука помогла ему спасти много жизней шахтеров?
— Родился я четвертым ребенком в семье, в Пензенской области, село Ртищево, — начинаем с самого начала нашу беседу. — Отец имел три класса церковно-приходской школы, а мама и вовсе была безграмотна. Когда отец отслужил в Красной Армии, то после его не хотели домой отпускать. Говорили, сообразительный, отправим тебя в Москву учиться, генералом станешь. А он ни в какую — домой поеду, в деревню. Приехал, работал в правлении колхоза.
— Как жили тогда в деревне?
— Да почти ничего в деревне не было. Ни электричества, ни радио. А церковь большая была. Но из нее сделали склад. Жизнь в деревне тогда была тяжелая. Работали бесплатно в колхозе, а жили со своего хозяйства, да еще и сдавали выращенного часть. Правда, огороды были большие. У нас — сорок соток. Но почему-то картошки не хватало. Особенно голодали в военные годы. Но о самой войне мы мало что знали.
Единственное, что получали мы от государства, — образование семь классов для всех.
1949 год. Опять голодно, картошки не хватает даже на посев. Мой отец об этом написал своему брату. А тот еще до войны в Прокопьевск переехал. Брат и отвечает в письме «Приезжайте сюда, тут полно картошки». Так оно и оказалось. Что интересно, тут картошка урожайней была. Мы уже не голодали. Почему у нас в деревне неурожаи были — не знаю. Может, земля истощилась.
— Что вас удивило в городе?
— Совсем другие частные дома. Помню, приехали на вокзал, погрузились в грузовик, доехали до Тыргана и зашли в гости к родственникам. Внутри стены побеленные, полы покрашенные, а под потолком горит лампочка. Так я впервые увидел электрическую лампочку. И, конечно, тут уже не было таких печей, на которых спать можно. Топили углем.
— Вы рассказали, что в деревне единственный плюс от советской власти был тогда — образование?
— Это да. Учили всех, и мальчиков, и девочек. Книг много у нас в доме было. Отец приносил. Я еще до школы научился читать. Смотрел, слушал, как старшие домашнее задание выполняют, — и научился. Мама, помню, часто просила меня ей почитать что-нибудь.
В школе мне особенно полюбились математика и физика. И когда я пришел учиться в Прокопьевске в школу № 6, там сразу учителя отметили мой высокий уровень по точным наукам. Вроде деревенский, а науки знает. Так у меня даже такой распорядок был — после школы покупал коробку конфет, садился на трамвай и ехал в Центральный район. Там шел в читальный зал любой шахты. Садился и читал, читал, только конфетами перекусывал, вместо обеда.
— То есть даже ребенок с улицы мог свободно зайти в читальный зал шахты?
— Да, тогда было так. Ничего не нужно было, никаких документов, никуда тебе не записывали. Проходи да читай любой желающий. Ох, какие там были книги и журналы замечательные! Журналы по физике, математике и даже редкий журнал «Огонек» можно было почитать.
— Интересно получается. И в деревне образование на уровне было, а в кузбасских городах даже шахты помогали населению самообразовываться. Но вернемся к вашей истории. Наступила пора выбирать профессию…
— К старшим классам я всерьез заинтересовался ядерной физикой и мечтал ею заниматься всю жизнь. Выяснил, что в Ленинграде в каком-то вузе есть факультет ядерной физики и послал туда документы. Золотая медаль придавала мне уверенности. Ответили телеграммой — прием на факультет ядерной физики закончен. Можем принять на факультет машиностроения без предоставления общежития.
Но семья наша была слишком бедна, чтобы позволить себе снимать жилье в Ленинграде. Мама инвалид, отцу уже за шестьдесят. Когда я был в седьмом классе, отец даже настаивал на том, чтобы я шел в горный техникум. Мол, раньше закончишь обучение, зарабатывать начнешь. Я на эти слова возмутился — у меня одни пятерки, я буду учиться дальше!
Короче, с Ленинградом не получилось. Решил поехать в Томский университет. Но на вокзале очереди, не пробиться. А дни приема документов заканчиваются! Я подумал, может в Новокузнецке будет проще билет купить? Приехал в Новокузнецк, а там очереди еще больше. Что делать?! Год пропускать?! Остался день! Решено — еду в СМИ. А потом, может, переведусь куда-то еще.
— Но почему-то остались?
— Преподаватели хорошие, предметы интересные. А тут еще знающие люди отцу сказали, что сын твой СМИ закончит и станет на шахтах большие деньги зарабатывать. Только тогда отец успокоился и у нас отношения наладились.
Я уже и на практике в институте стал хорошо зарабатывать. Где-то под восемьсот, помню, за практику получил и сразу приоделся. Купил пальто зимнее, пальто осеннее, шапку… В общем, втянулся я в горное дело.
После учебы работал несколько лет мастером на рудниках в Шерегеше. Там у меня произошел конфликт с начальством на почве техники безопасности. В итоге ушел я в науку. Заведовал лабораторией горного давления КузНИУИ.
В 1968 году защитил диссертацию. Тема — «Исследование напряженно-деформированного состояния пород кровли при отработке пологих пластов Кузбасса». Тогда даже на защите было предложено мою диссертацию считать достойной докторской степени. Но… «слишком молод». Хватит пока и кандидата технических наук. Мне ведь тогда было всего 34 года.
— Насколько известно, КузНИУИ пытался решить вопрос механизации разработки угольных пластов крутого падения?
— Да, пытались. Четыре механизированных комплекса КПК так и остались под землей в шахтах Прокопьевска. Каждый комплекс порядка шестидесяти метров длиной.
— Как считаете, в чем была причина неудач?
— Спроектированы комплексы были нормально, а вот изготовление подкачало. Изготавливал экспериментальные образцы тоже наш институт. У нас были собственные производственные мощности. Почему я считаю, что слабое звено в изготовлении? Да потому что один комплекс все же хорошо себя поначалу показал. Давал даже по 600 тонн за смену. Но недолго счастье длилось, тоже сломался. А ведь в угольных шахтах нормального ремонта не сделать, ошибку не исправить. Сварку использовать нельзя. Да даже кувалдой не помахаешь по металлу, искра может быть. Это на рудниках в Шерегеше можно было даже открытый огонь использовать, а тут газ метан ограничивает твои действия.
— Насколько я знаю, у вас есть патенты…
— Да, есть патенты «Стойка трения шахтной крепи», «Способ подготовки демонтажной камеры для щитовых комплексов»… Но самым важным делом своей научной работы я считаю выпуск брошюры для специалистов угольных шахт. Помню, начальники участков говорили: «ну наконец-то появилась методичка для разработки проектов отработки пластов». Я разработал методику, по которой можно было быстро и удобно все рассчитать. Эта методичка разошлась по многим шахтам Кузбасса.
— Разработать такую методику расчета — была ваша личная инициатива?
— Да, потому что я не мог стоять в стороне, когда гибли под землей люди. Тогда происходило немало групповых смертельных случаев на шахтах. Нередко «лава садилась по-черному», то есть обрушалась вся, полностью. Шансов выжить в этой лаве не было. И это было следствием ошибок при расчетах и планировании. Я ведь участвовал в расследовании несчастных случаев с гибелью людей. Спускался в шахты после аварий, осматривал все, делал заключения… Смотреть на это безобразие сил не было. Задался вопросом — что делать? Как помочь шахтерам? Разработал удобную в применении методику. Не только благодаря этому, но число аварий пошло на спад.
— В 90-х институт практически перестали финансировать и он закрылся. Как дальше сложилась ваша судьба?
— После закрытия института я с женой уехал в Германию. Она у меня немка. Там работал по специальности, в угольной компании. Дело в том, что немцы у нас купили агрегат АК-3 для разработки крутых и крутонаклонных угольных пластов средней мощности. Это очень хороший агрегат, отличная разработка Московского горного института и КузНИУИ. Вот я и работал с документацией, адаптировал ее, работал над проектом разработки пласта. Немцы меня называли «доктор», хотя я кандидат технических наук. По уровню образования не могу сказать, что немецкие специалисты были выше советских. Мы отлично друг друга понимали.
В Германии прожили мы пятнадцать лет. Мне там понравилось, если честно. Но жена-немка заскучала по России, по детям и мы вернулись.
— Василий Андреевич, я смотрю, у вас и сейчас в квартире есть рабочее место. Дайте совет людям — как сохранить до таких лет живой ум?
— Читать, обязательно много читать. Вы видите, у меня на столе научно-популярные журналы, тема искусственного интеллекта меня живо интересует. Но, в принципе, не важно, что читать. Читайте, что вам по душе, и вы сохраните интеллектуальное здоровье. А если можете — пишите. Пишите стихи и свои размышления.
Игорь СЕМЕНОВ